В статье описываются реформы, проведённые эмиром Афганистана Хабибуллой в начале XX века, анализируются объективные предпосылки этих реформ и сдерживающие социальные факторы. Делается вывод, что главным фактором модернизации является внешний, а не эндогенный. Утверждается, что к концу второй половины «колониального» XIX века в Афганистане имел место общественный запрос на сохранение собственной самобытности от вторжений извне. Именно фактор внешней угрозы стал определяющим относительно решений как о форсировании, так и сдерживании модернизации. С одной стороны, этот фактор сдерживал модернизацию, поскольку она увеличивала влияние европейцев, влияния которых консервативные силы стремились избежать в любой форме. С другой стороны, она её стимулировала, поскольку просвещённые правители понимали, что угроза колониального освоения страны империалистами вовсе не снята с повестки дня. В статье оценивается роль реформаторская тонкой прослойки светских интеллектуалов или интеллигенции, делается вывод, что она имела влияние на знать, но её влияние которой на общество по сравнению с клерикальными кругами было ничтожно. Автор приходит к выводу, что Хибибулла-хан в значительной мере учитывал мнения консерваторов, стремящихся сохранить феодальную структуру общества и идеологическую власть клерикальных кругов. По этой причине его реформы имели очень ограниченный характер, однако создали должную почву для более радикальных преобразований эмира Амануллы.

Скачать PDF Скачать JATS

Введение

Афганистан, – государство в самом сердце Евразийского континента, однако волны европейской модернизации доходили до его территории едва ли не в последнюю очередь. Нельзя сказать, что страна была полностью изолирована от остального мира, – даже после упадка Великого Шелкового пути торговля по старым маршрутам продолжалась, просто она стала более локальной, перестала иметь прежнее трансконтинентальное значение. Европейские товары в страну попадали, огнестрельное оружие и промышленные товары в большей или меньшей степени, но имели свой спрос. Однако нововведения в течение столетий не затрагивали социальную структуру племён и сообществ, населявших эту страну. Толчком к модернизации к концу XIX, началу ХХ вв. стали изменения общественной структуры, которые в это время стали носить заметный характер. Внешний фактор угрозы полной колониальной зависимости, которой удалось избежать, но которая всегда довлела над умами, был главной, но не единственной причиной модернизации как единственной доступной формы укрепления государственных институтов. Экономическая жизнь и хозяйственный уклад соседних стран менялся под влиянием капитализма и, это не могло не затрагивать хозяйство, торговлю и быт афганцев, ведущих традиционный, порой даже глубоко архаичный образ жизни и психологически укоренённых в натуральном обмене и феодальной морали. Вероятно, именно этим объясняется, почему к началу XX века в стране почти не сформировался собственное купеческое сословие, – торговцы были преимущественно выходцами из Индии. События начала ХХ в. в Афганистане и вокруг него нашли свое отражение в работах большинства отечественных и зарубежных исследователей. Среди большого числа авторов, исследовавших историю Афганистана, в контексте темы нашего исследования наиболее значимыми стали труды отечественных исследователей Коргуна В.Г.¹, Давыдова А.Д.², Рейснера И.М.³, Очильдиева Д.Я.⁴, Ганковского Ю.В.⁵, афганского исследователя Губара М.Г.М.⁶, казахстанского исследователя Акимбекова С.М.⁷ и американских исследователей Пулады Леон Б.⁸ и Вартана Григоряна ⁹. Большинство отечественных и зарубежных авторов рассматривают преобразования Хабибуллы вне рамок афганского модернизационного процесса начала ХХ в., недооценивая вклад последнего в модернизацию общественной системы Афганистана. Мы считаем, что несмотря на свой ограниченный характер проведенные Хабибуллой преобразования создали должную почву для более радикальных реформ эмира Амануллы. Рассмотрим основные вехи реформ Хабибуллы, их хозяйственно-экономическое и общественно-социальное содержание и результаты.

Искусственный характер модернизации

Внешнеполитическая изоляция, в которой находился Афганистан вплоть до окончания правления эмира Хабибуллы (1901-1919 гг.), весьма серьезно тормозила экономическое развитие страны. Афганские руководители, боясь навлечь на себя избыточное внимание Англии, отказывались от освоения природных богатств, привлечения иностранного капитала и иностранной помощи в деле строительства инфраструктурных и промышленных объектов, включая железную дорогу, идея строительства которой к тому времени существовала уже довольно давно.¹⁰ Как было отмечено выше, что, по оценкам ряда исследователей, при Абдуррахман-хане изоляция также носила искусственный характер - афганский правитель не хотел открывать страну для иностранной помощи, пока Афганистан не станет достаточно мощным в военном плане, что бы иметь возможность договариваться на паритетных началах и оборонять актуальные и потенциальные активы.¹¹ Результатом этого стало то, что на рубеже ХХ в. в стране не было не только железных, но даже и асфальтированных дорог. Проблема отсутствия транспортной инфраструктуры усугублялась географическим положением страны, - отдалённостью от основных морских портов региона, необходимостью пересекать высокие горные хребты и пустыни для того, что бы достичь центров морской торговли на берегах Индийского океана. Вследствие этого Афганистан не был способен использовать свои объективное географическое положение как торговый путь из Российской империи в Индию.

Аграрно-феодальный уклад и его местные особенности

С точки зрения хозяйственно-экономического уклада, ещё век назад Афганистан представлял собой типичную аграрно-феодальную страну, в которой земли сельскохозяйственного назначения и скот являлись основными экономическими ресурсами. Советский исследователь А.Д. Давыдов считает владение землёй экономическим фактором, определяющим социальное положение и политические предпочтения.¹² При Хабибулле земля, в соответствии с мусульманским правом, находилась в собственности государства (эмира), который мог распоряжаться ей по своему усмотрению. Это право давало эмиру возможность приобретать лояльность региональных элит, распределяя земельные ресурсы именно как самый главный экономический ресурс. Согласно данной распределительной системе все землевладельцы несли перед государством определенные обязательства. Обрабатываемая земля и пастбища находились в пользовании помещиков-феодалов, в число которых входили крупные военачальники, высокопоставленные чиновники и придворная знать. Также земельными угодьями владели старейшины племен, лидеры этнических общин и видные представители духовенства. В качестве основной производительной силы выступал крестьянский труд, а регулирующей формой экономических отношений между крестьянами и землевладельцами — т.н. «издольщина»¹³ на основе продуктовой ренты. Значительную часть городского населения составляли ремесленники и кустари (кузнецы, гончары, сапожники, портные, медники, ювелиры и др.), производимая продукция которых занимала весьма достойное место на внутреннем рынке. Другой основой экономики Афганистана была торговля. При Хабибулла-хане внешняя торговля в наибольшей степени велась с Россией и Индией. Следует обратить внимание, что доминирующее положение в сфере торговли занимали купцы совсем не афганского происхождения. В основе своей купцами в Афганистане на тот исторический момент были выходцы из Индии, — индусы и сикхи. Национального купеческого сословия на тот момент в Афганистане ещё не существовало, – это как нельзя лучше говорит о глубочайшей степени феодальной архаичности, о доминировании натурального хозяйства и натурального обмена в афганской экономической жизни.¹⁴ Государственные налоги и сборы были самыми разнообразными и взимались, скорее, насильственно. Среди них стоит уделить внимание поземельному налогу («малиат»), который взымался преимущественно натурой и исчислялся из средней урожайности за несколько лет. Скотоводы платили «закят», ставка которого исчислялась уже в денежной форме, однако, и этот вид налога изымался преимущественно натурой, за неразвитостью сферы государственных финансов и дефицитом свободных денег у скотоводов Существовали и другие виды налогов и сборов, например, налог на жилище.¹⁵ В целом историки на границе XIX и XX веков отмечают растущее недовольство как среди крестьян, так и ремесленников и кустарей, вызванное непосильными налогами, злоупотреблениями и вымогательством со стороны чиновников. Самой распространённой причиной недовольства становилось поведение чиновников, поскольку последним было позволено вместо причитающегося им жалования изымать налоги в натуральной форме.¹⁶

Национальная и религиозная структура общества

Общая численность населения страны к началу периода правления Амануллы-хана оценивается в 11-13 млн. человек. Распределение по национальностям в ту эпоху в относительных величинах не сильно отличалась от современного: большинство составляли пуштуны, за ними следовали таджики и узбеки; затем шли аймаки, хазарейцы и туркмены, чьё количество было примерно сопоставимо. Л. Паулада оценивает количество пуштунов в 4-5 млн. человек, таджиков в 2-3 млн.; узбеков в 1 млн. Статистические данные о количестве прочих национальностей, на удивление, более определённые: аймаки – 0,8 млн.; хазарейцы – 0,7; туркмены – 0,5; арабы, белуджи, нуристанцы, кыргызы, кызылбаши, индусы и евреи в совокупности – 2 млн. человек.¹⁷ Как можно увидеть, население было весьма разнородным, но по макро-этническому составу его можно объединить в две большие группы: арийские и тюркские народы. Образ жизни этих народов также был разнообразным: оседлым, кочевым и полукочевым. Известно, что тюркские народы тяготеют к кочевому образу жизни, но этого нельзя сказать об узбеках, которые давно стали оседлыми и чей образ жизни не сильно отличается от таджиков. Индоевропейские (арийские) народы после ухода с исторической арены скифов, обычно ведут осёдлый образ жизни, но в Афганистане сохранилось множество пуштунских племён, которые ведут полукочевой образ жизни. Нуристанцы, жители Памира и прочих высокогорных изолятов и вовсе представляют собой архаичное индоевропейское население региона, чья история уходит в глубину веков. Их верования сохранили черты шаманизма. Тем не менее, несмотря на до сих пор впечатляющее религиоведов языческое наследие, религиозную структуру афганского общества в первых декадах ХХ века следует признать гомогенной — 99% населения страны составляли мусульмане, из которых 80% составляли сунниты, а 18% относились к шиитам.¹⁸ Закономерно, что социальный статус и реальная власть духовенства в подобном феодальном и религиозно однородном обществе была очень высока. В руках духовенства находилась такая важная сфера контроля над обществом, как судопроизводство. Влияние этого сословия на формирование общественного мнения было не менее велико, в силу сложившегося в течение многих столетий высокого уровня доверия населения. Поскольку именно священники были толкователями действия вождей племен, чиновников и даже эмиров на предмет соответствия нормам ислама; они пользовались весьма серьезным влиянием на политику. Однако наибольшим влиянием на общественно-политические процессы имел ряд знатных семейств. Среди них к самым влиятельным следует отнести членов семейства Моджаддеди.¹⁹

Структура общества в начале XX века

Вертикальную социальную стратификацию в начале ХХ в. можно описать социальными категориями или классами, вполне типичными для феодального общества. Знать. К ней относились эмир, королевская семья, придворные, высшие государственные чиновники, представители высшего духовенства, вожди племен, богатые купцы, крупные землевладельцы, высокопоставленные армейские офицеры. Общая численность этой категории была не велика, — примерно 2-3 тыс. человек. Подавляющее большинство элиты составляли пуштуны, однако среди них встречалось незначительное количество таджиков. Элита. К этой категории относились государственные служащие, специалисты, купцы, литераторы, придворные астрологи, религиозные лидеры среднего уровня, офицеры полиции и армии. Общую численность этой категории оценивается в 8-10 тыс. человек. В основном в эту социальную страту входили, опять же, пуштуны, и таджики, но встречались и кызылбаши. Народ или прочее, подавляющее большинство населения страны. Большую часть населения составляли крестьяне (земледельцы и скотоводы) и ремесленники. В основном это было пуштунское население. Полуквалифицированными рабочими, механиками и водителями в основном были таджики. На этом же уровне социальной иерархии находились рядовые военнослужащие, полицейские, мелкие лавочники и официанты. Среди представителей этих профессий и видов деятельности превалировали пуштуны и таджики, однако вполне можно было встретить туркмен и хазарейцев.²⁰ Знать и элита могли владеть земельными угодьями и, по этой причине часто являлись помещиками-феодалами. Вполне очевидно, что феодальное сословие не было однородным. Это сословие естественным образом делилось на два крупных класса, интересы которых обычно не совпадали. Наиболее влиятельными в политическом и экономическом плане были сердары, владеющие, как правило, большим количеством земельных угодий. Эти угодия обычно были дарованы эмиром либо приобретены у него. По роду деятельности это обычно были высокопоставленные чиновники или известные придворные. Помимо крупных землевладельцев, приближённых ко двору, значительными земельными наделами владели главы родоплеменных общностей, проще говоря, — старейшины племён. В отличие от сердаров, лояльных государству в лице эмира, последние нередко были реальными носителями сепаратистских настроений. К сепаратизму их толкало сам институт племенного самоуправления, столетиями укоренившийся в местной социальной структуре и местном феодальном праве. Как было сказано ранее, основной производительной силой страны, основой её экономической мощи в ту эпоху были крестьяне, скотоводы, ремесленники и кустарники, которых советские исследователи относят к «эксплуатируемому классу». Важно обратить внимание на существенную разницу в хозяйственном укладе и образе жизни землевладельцев и скотоводов. Если земледельцы, как и подобает им, вели оседлый образ жизни сельского населения, то скотоводы были кочевниками или полукочевниками. Кочевой образ жизни вели в основном тюркские народы, и он вполне понятен. Полукочевой образ хозяйствования особенно примечателен, его придерживались многие пуштунские племёна. В зимнее время они вели оседлый сельский образ жизни на юге страны, а на лето занимались отгонным скотоводством на значительные расстояния, — на сотни километров на север. Доля жителей Афганистана, ведущих ту или иную форму кочевого образа жизни в начале ХХ в. была очень велика — порядка 33%.²¹ Ремесленники и кустарники жили в основе своей в городах, население которых, по современным меркам, было не велико и не составляли многочисленной социальной прослойки, способной заметно влиять на политику. Представители другой группы производителей экономики — ремесленники и кустарники – относились к городскому типу населения оседлого образа жизни.

Просвещённая прослойка и её роль

Причину весьма значительных политических перемен, имевших место в Афганистане в начале ХХ в. следует искать в изменениях, произошедших в социальной структуре афганского общества. В первую очередь, вследствие роста торговли, произошло значительное расширении социально-экономического класса купцов. Во-вторых, произошло зарождение новой классовой группы, — интеллигенции. К изменениям социальной структуры привели предпринимаемые самым Хабибуллой шаги, которые следует рассматривать как внутренние факторы. Эмир был заинтересован в расширении социальной базы своего правительства. С этой целью он, в частности, приостановил конфискацию земель у непуштунского населения, которая ранее изымалась в пользу пуштунских переселенцев из Юга и Востока страны. Значительное влияние на общество оказало распоряжение, разрешавшее афганским эмигрантам вернуться на родину. В рамках этого решения монарха в страну вернулись представители влиятельных кланов, ранее изгнанных Абдуррахманом и интеллектуалы, одним из которых был Махмуд Тарзи. В середине своего правления Хабибулла-хан предпринял серьезные шаги по расширению светского образования, созданию собственной промышленности, модернизации армии и государственного аппарата. Тем не менее, нельзя сказать, что результаты этих шагов оказались очень значительными в ближайшей перспективе. Например, число школ и учащихся к концу правления Хабибуллы оставалось крайне малым. Так, в 1916 г. в самом продвинутом кабульском округе страны, начальную школу окончило всего 130 человек. В провинции дети продолжали учиться в школах при мечетях — в медресе. Основным содержанием обучения в медресе было преимущественно заучивание Корана наизусть. По оценкам западных исследователей, при Хабибулле неграмотными было 98% населения.²² Созданный в 1913 г. Департамент образования пытался модернизировать обучение в традиционных школах, в медресе. Модернизация коснулась содержания образования, — в них начали преподавать светские дисциплины. Впрочем, занятия в этих школах велись в основном муллами, которые могли учить только религии и грамоте, за что получали от государства жалование как светские учителя.²³ Важнейшую роль в модернизации общественной системы страны играла афганская интеллигенция, процесс становления которой начался по сравнению с другими странами Востока на несколько десятилетий позже, и соответственно, занял больше времени. По этой причине, к началу ХХ века относительная численность интеллигенции была по сравнению с другими странами региона совсем не велика. Другой особенностью афганской интеллигенции того времени считается ее относительно молодой возраст, что важно при трансформации общественных процессов.²⁴ Сведения об интеллигенции носят весьма скупой характер и не позволяют составить четкую картину о ее положении и доле в афганском обществе того времени. Тем не менее, некоторое представление о положении интеллигенции составить вполне возможно. Интеллигенцию конца ХIХ, начала ХХ вв. условно можно разделить на две группы. К первой группе следует отнести традиционную интеллигенцию, а точнее, — образованный класс феодального общества. Этот была класс очень малочисленный и состоял, в основном, из числа образованных придворных астрологов, поэтов и лиц с высоким духовным саном. К второй группе относится новая интеллигенция или интеллигенция в собственном смысле этого слова. Она начала формироваться только в начале ХХ в. Весьма значимую роль в ее формировании сыграл указ Хабибуллы, разрешающий афганцам-эмигрантам вернуться на родину. Многие из них получили современное образование и пополнили ряды новой интеллигенции, усилив её общественно-политические позиции. Важно иметь в виду, что образование было доступно немногим, являлось скорее привилегией выходцев из феодальных кругов общества, и этот факт её генезиса накладывал свой отпечаток на мировоззренческие установки просвещённой прослойки афганского общества того времени. Оценивая роль и влияние интеллигенции на всё общество в целом, не стоит его переоценивать, поскольку возможности донести свои идеи до масс были весьма ограничены, — уровень развития средств массовой информации и коммуникаций в начале ХХ века в Афганистане находился на очень низком уровне. Учитывая то, что радиовещание в Афганистане впервые было запущено в 1928 г.,²⁵единственными из доступных средств коммуникации для интеллигенции были малочисленные газеты и так называемые листовки «шабнама». Характерно, что они распространялись в темное время суток. На фоне этих скромных возможностей распространения идей через печатную продукцию в преимущественно неграмотной стране, у консерваторов-клерикалов была налажена достаточно эффективная система коммуникации с населением. Основными элементами этой системы были, разумеется, многочисленные мечети и прочие исламские святыни, расположенные по всей стране. При этих мечетях и святых местах на службе состояли многие десятки тысяч священнослужителей. По данным советских исследователей, в те годы представителей духовенства (имамы, хатибы и др.) в стране насчитывалось от 150 до 200 тысяч человек.²⁶ Для двенадцатимилионного государства того времени, следует признать, это весьма значительное число. Это означает, что на одного священника приходилась примерно сотня мирян.

Нововведения Хабибуллы

Несмотря на проблемы, связанные с изоляцией страны и сопутствующими с этим трудностями, во время правления Хабибуллы в экономической сфере стали происходить определенные положительные изменения. В частности, расширилось производство на единственном в то время государственном оружейном заводе «Машин-хана». Кроме того, в 1903 г. было открыто государственное предприятие по производству обуви, продукция которого предназначалась в основном для нужд армии. Важным событием тех времен считается завершение в 1910 г. прокладки телефонной линии между Кабулом и Джалалабадом. В том же году завершилось строительство небольших электростанций, было принято решение о строительстве первой в стране ГЭС в районе Джабаль ус-Сирадж и появились первые асфальтированные дороги. В 1911 г. в Кабуле была учреждена первая гражданская больница на 30 коек.²⁷ Имеющиеся свидетельства об изменении быта двора монарха явно говорят в пользу того, что поездка эмира Хабибуллы в 1905 г. в Индию оказала значительное влияние на его образ жизни и мировоззрение. По крайней мере, после путешествия эмир стал стремиться к «европеизации» своего двора. Не удивительно, что западнизация свелась к сугубо внешним атрибутам: европейской кухне, одежде, визитным карточкам, перьевым ручкам и пишущим машинкам у сотрудников дворцовой канцелярии. В последние годы своего правления Хабибулла увлекся автомобилями, которых в его гараже насчитывалось 58 единиц. Он также увлекался западными видами спорта: крикет, гольф, теннис.²⁸ Хотя указанные перемены, как правило, не выходили за пределы дворца, в это время, как показано было выше, были инициированы первые реформаторские проекты по индустриализации страны и светскому просвещению. Можно сделать вывод, что Хабибулла-хан внес определенный вклад в модернизацию общественной системы Афганистана. Именно при его правлении появились первые мануфактуры и новые общественные институции. Эти прогрессивные нововведения способствовали росту городского населения и фактическому возникновению именно афганского, а не индийского купеческого сословия. При этом просвещённом, по меркам той эпохи, правителе Афганистана сформировалось первое образованное и политически сознательное афганское поколение, которое внесло большой вклад в будущий ход развития единого афганского государства. Сейчас можно оценить, что Хабибулла-хан как политик действовал весьма осторожно, лавируя между разными фракциями в своем окружении. Следует обратить внимание на то, что его прогрессивные устремления уравновешивались влиянием его брата Насруллы-хана, который транслировал общественное мнение консервативно-настроенных слоёв общества и, к которому эмир Афганистана прислушивался. К радикальным политикам, железной рукой проводящих политику модернизации, его, вне всякого сомнения, отнести нельзя. Например, эмир отложил свои планы по развитию промышленности и строительству железных дорог. Консерваторы не без причин полагали, что индустриализация страны, которая невозможна без привлечения иностранцев, неизбежно приведет к «нежелательному наплыву в страну европейцев».²⁹ В этом они явно видели не только угрозу независимости, которая была защищена не без труда, но и угрозу культурной самобытности. Гибель в 1919 году Хабибулы-хана и приход к власти Амануллы принёс заметные перемены в экономике. Обретение полноты государственного суверенитета вывело страну из изоляции. Обычно период 1919–1929 гг. считается эпохой реформации политико-экономической структуры страны. Благодаря усилиям эмира Амануллы Афганистан стал проводить самостоятельную международную политику, вышел на международную арену. Однако обретение всей полноты независимости создало серьезные экономические трудности для новых властей. После признания независимости англичане прекратили выплачивать Афганистану ежегодную субсидию в размере 2,4 млн. индийских рупий. Согласно данным казахстанского исследователя С.М. Акимбекова, для Афганистана это означало потерю как минимум четвертой части доходного бюджета.³⁰ Впоследствии именно экономические трудности стали ключевой причиной неудач реформ Амануллы-хана.

Заключение

К концу второй половины «колониального» XIX века афганское общество сохраняло собственную самобытность и, что особенно важно, — настойчиво берегло её от вторжений извне. Именно фактор внешней угрозы, причём не просто угрозы завоевания с целью установления правящей династии или вассалитета, а фактор потери привычного образа жизни стал определяющим относительно решений о форсировании или сдерживании модернизации. У афганской элиты и общества в целом был негативный пример колонизированной Индии, по которой каток британской капиталистической экономики прокатился со всей своей силой и, судьбы которой они, наверняка, стремились избежать. Этот фактор был амбивалентным по своей направленности. С одной стороны, он сдерживал модернизацию, поскольку она увеличивала влияние европейцев, культурного влияния которых консервативные силы стремились избежать в любой форме. С другой стороны, она её стимулировала, поскольку просвещённые правители понимали, что угроза колониального освоения страны империалистами вовсе не снята с повестки дня, – драматические события могут повториться, причём в больших масштабах и закончится самым плачевным образом. Для этого требовалось укрепление государственных институтов, самой центральной власти, создание относительно современной регулярной армии. Выполнение последней задачи требовало создание промышленности и реформы финансов для выхода из порочного круга натурального обмена, препятствовавшего быстрому и эффективному взиманию налогов и государственных расходов, включая зарплату чиновникам и военнослужащим. Выполнить эту задачу только путём государственного принуждения, без изменения менталитета афганского общества было невозможно. Помимо консервативных феодально-клерикальных сил появилась тончайшая прослойка светских интеллектуалов, т.н. интеллигенции, но она была вполне способна идейно удовлетворять модернизационные притязания элиты, понимавшей, что окружающий мир живёт в новой эпохе и, стремящейся присоединиться к ней и мечтавшей о европейском комфорте.