Автор рассматривает процесс установления северо-западной границы Афганистана с владениями Российской империи в Центральной Азии в 1884–188 гг., известный под названием второго афганского разграничения. Основная цель, поставленная автором – изучить официальную позицию правительства Российской империи по данному вопросу и рассмотреть ее эволюцию на протяжении почти двухлетнего периода. Новизна исследования представляется в том, что вопрос о позиции конкретно российского имперского правительства в ходе второго афганского разграничения 1884–1885 гг. еще не рассматривался в отдельной работе; но существуют научные труды, изучающие какие-либо иные аспекты второго афганского разграничения, и автор упоминает их во вводной части. Актуальность исследования обусловлена тем, что граница, установленная по итогам этого разграничения, сохраняется до сих пор, являясь государственной границей Афганистана и Туркменистана, поэтому важно изучать историю ее создания. Автором представлены результаты анализа документов по второму афганскому разграничению, опубликованных Министерством иностранных дел Российской империи – этот сборник и послужил базой для написания работы. Статья разделена на три части: в первой части рассмотрена официальная позиция правительства Российской империи от начала переговоров по разграничению и вплоть до Пенденского инцидента 18 марта 1885 г.; во второй части анализу подвергнута позиция России собственно в Пенденском инциденте; третья часть работы посвящена российской позиции в переговорном процессе после вышеназванного инцидента и завершению переговоров. Основной вывод автора таков: позиция Российской империи в ходе второго афганского разграничения оставалась практически неизменной, особенно в части касающейся сохранения за Россией территорий компактного проживания туркменских племен, на тот период времени выразивших желание перейти в подданство к российскому императору, хотя правительству и пришлось пойти на уступки в вопросе о статусе Зульфагарского прохода.

Скачать JATS

Одно из самых ярких событий международных отношений в центральноазиатском регионе в XIX в. – это так называемая Большая Игра, геополитическое соперничество Британской и Российской империй. Одним из объектов этого соперничества стал Афганистан, исполнявший географически роль «буфера» между территориями Британской Индии и вассальными по отношению к Российской империи среднеазиатскими ханствами. После произошедшего в первой половине XIX в., 1850-х и 1860-х гг. присоединения к Российской империи части Центральной Азии и признания вассальной зависимости от империи же ряда ханств (Хивинского, Бухарского) возникла необходимость провести четкую границу между владениями и вассальными территориями России в Центральной Азии и Афганистаном, который считался зоной влияния Британской империи. Благодаря двум афганским разграничениям 1872–1873 гг. и 1884–1885 гг. такая граница была установлена.
Вопрос двух афганских разграничений фрагментарно рассматривается в разных отечественных и зарубежных исследованиях [Массон, Ромодин, 1965, с. 283–289; Сергеев, 2012, с. 173–184; Хидоятов, 1981; Fuoli, 2018; Kakar, 2006]. Существует и некоторое количество трудов, посвященных отдельным аспектам афганских разграничений: например, Н.Н. Лисицына описывает цензурную обработку документов по разграничению, осуществленную в Министерстве иностранных дел Российской империи и приходит к выводу, что эта акция предпринималась с целью избежать напряжения и недопониманий в российско-британских отношениях, которые могли бы возникнуть в случае публикации изначальных текстов документов [Лисицына, 2015]; интересна статья о взгляде на события в Пенденском оазисе 18 марта 1885 г. работавшего в России британского журналиста Д.Ф. Бэддли [Казиев, 2016]; также привлекают внимание работа о военных приготовлениях Британии и соответственно Российской империи, начавшихся после Пенденского инцидента 1885 г. [Басханов, 2018] и часть монографии «Очерки средневековой и новой истории Афганистана», которая посвящена непосредственно двум афганским разграничениям и истории их установления [Арунова, Лалетин, 2010].
В настоящей же работе автор хотел бы рассмотреть тему, которая еще не получила особого исследования, а именно: дипломатическую позицию Российской империи в отношении афганского разграничения 1884–1885 гг. и ее изменения, проявляемые в ходе российско-британских двухсторонних переговоров и обмена соответствующими документами. Второе афганское разграничение выбрано автором как объект изучения по той причине, что оно сопровождалось особенно бурными обсуждениями вопросов, связанных с географическим прохождением северно-западной границы Афганистана. Особым поворотным моментом в ходе переговоров по второму афганскому разграничению стал инцидент в Пенденском оазисе, что будет детально рассмотрено далее. Кроме того, граница, проведенная между вассальными территориями Российской империи и Афганистаном на его северо-западном участке, существует до сих пор и разделяет в настоящее время Афганистан и Туркменистан, а следовательно, изучение истории всего, что связано с появлением и демаркацией этой границы, представляет значительный научный и даже в некоторой степени практический интерес.
Основным материалом для написания статьи послужил сборник документов по двум афганским разграничениям, изданный в конце XIX в. Министерством иностранных дел Российской империи. Также – но в меньшей степени, чем на документы – автор опирается на работы предшественников, в которых затрагивается вопрос афганских разграничений.
ВТОРОЕ АФГАНСКОЕ РАЗГРАНИЧЕНИЕ 1884–1885 ГГ. И ПОЗИЦИЯ РОССИИ: ОТ НАЧАЛА ПЕРЕГОВОРОВ И ВПЛОТЬ ДО ПЕНДЕНСКОГО ИНЦИДЕНТА
Начало 1880-х гг. стало для России завершением процесса присоединения Центральной Азии к Российской империи. В январе 1881 г. русские войска заняли крепость Геок-Тепе, Ахал-Текинский оазис и подошли к Мерву. Российским правительством эти действия объяснялись необходимостью усмирить «разбойничьи» наклонности туркменских племен, занимающихся грабежом соседей, в том числе и сопредельных территорий Ирана [Афганское разграничение…, 1886, c. 57]. А в мае 1881 г. была образована новая административная единица Российской империи в Центральной Азии – Закаспийская область [Васильев Д., Васильев С., 2020]. В январе 1884 г. старейшины большей части туркменских племен выразили желание перейти под покровительство русского императора. Отечественный востоковед К.А. Фурсов отмечает, что экспедиции против «крепости Геок-Тепе и последующее мирное присоединение Мерва были реакцией России на новое вторжение британцев в Афганистан (вторая англо-афганская война 1878–1880 гг.)» [Фурсов, 2017, с. 10].
Основная часть северной границы Афганистана к тому времени была уже демаркирована по итогам первого афганского разграничения 1872–1873 гг., а после перехода туркменских племен под российское покровительство появилась необходимость обозначить границу между Афганистаном и территориями компактного проживания этих племен, то есть определить северо-западный участок афганской границы Ходжа-Салех – Зульфагар протяженностью примерно в 400–450 км, который находился на стыке собственно Афганистана, Ирана и вассального по отношению к России Бухарского ханства, был населен фактически независимыми туркменскими племенами и не был определен в ходе первого афганского разграничения.
Помимо мервских туркмен, российское подданство в 1884 г. также приняли туркмены – иолатанские сарыки, и вслед за этим встал вопрос о политическом будущем Пенденского оазиса, который также населяли туркмены-сарыки, родственные сарыкам Иолотана. 16 апреля 1884 г. Министерство иностранных дел Российской империи сообщило послу Великобритании в России Э. Торнтону об установлении отношений между властями Закаспийской области и проживающими к югу от Мерва туркменскими племенами сарыков и салоров [Афганское разграничение…, 1886, с. 59–61], в ответ на что британское правительство не представило каких-либо официальных возражений.
Ввиду недостатка пастбищ, а также неприязненного отношения со стороны мервских туркмен, обитатели Пенденского оазиса вынуждены были периодически совершать кочевые переходы на афганские пастбища, за что они платили афганским властям соответствующий налог. При этом в Министерстве иностранных дел Российской империи подчеркивали, что территории проживания туркмен-сарыков никогда не принадлежали афганскому эмиру: «В независимости Пенджде имел, между прочим, случай лично убедиться посетивший местность эту, в марте 1884 года, русский инженер Лессар, не нашедший в ней следов афганского владычества» [Афганское разграничение…, 1886, с. 34; Лессар, 1885].
В данном случае накануне второго афганского разграничения впервые проявилось столкновение политических интересов Британии и России: британская сторона в противовес официальной позиции России утверждала о праве на эти территории афганского эмира, аргументируя это мнение тем, что туркменские племена пенденских сарыков выплачивали дань эмиру, признавали себя «живущими на афганской территории» и что среди них постоянно проживал как официальное должностное лицо ставленник губернатора Герата [Афганское разграничение…, 1886, с. 175]. Россия же обосновывала необходимость оставления этих туркменских территорий севернее прохождения своей границы с Афганистаном тем, что, во-первых, эти земли никогда не находились в вассальной зависимости от Афганистана [Афганское разграничение…, 1886, с. 89, 201]; а во-вторых, тем, что данная местность требует разумного управления с целью сохранения политического спокойствия в Центральной Азии, чего, по мнению российского правительства, не сможет обеспечить афганский эмир, поскольку не имеет для этого в достаточной степени сил и средств [Афганское разграничение…, 1886, с. 117, 153, 203].
При этом российская сторона ссылалась на опыт Британии в Индии, где спокойствие и мир также обеспечиваются усилиями британской армии. Также Россия постоянно подчеркивала, что определяемая граница должна будет соответствовать географическим и этнографическим имеющимся условиям [Афганское разграничение…, 1886, с. 18, 36, 95, 203], в то время как Британия на протяжении большей части переговоров настаивала на территориальном принципе разграничения [Афганское разграничение…, 1886, с. 50, 175–177]. Под соответствию этнографическим условиям российской стороной прежде всего понималось то, что все туркменские племена сарыков и их земли по итогам разграничения должны были остаться на территории, подвластной Российской империи и не должны быть разделены государственной границей [Афганское разграничение…, 1886, с. 52, 147].
Говоря о афганской северной границе, российские официальные лица также ссылались на свидетельство британского полковника С.М. Мак-Грегора [Афганское разграничение…, 1886, с. 48, 151], в качестве которой (границы) он в 1875 г. указывал горы, обрамляющие с севера дорогу из Герата в Керхиз, вдоль которых выстроены заброшенные сторожевые башни, «которые должны были бы быть заняты пограничной стражей» [Афганское разграничение…, 1886, с. 151]. Британская сторона не соглашалась с таким подходом в определении границы, указывая на то, что данное С.М. Мак-Грегором описание является не более чем мнением частного лица, который к тому же ошибочно принял внутренние сторожевые башни за внешние пограничные, – но никак не официальной позицией британской короны [Афганское разграничение…, 1886, с. 175].
Обеспокоенность России, из которой проистекало желание поскорее установить официальную границу с Афганистаном на его северо-западном участке, вызывал также всплеск активности афганских религиозных проповедников, пришедшийся на начало 1880-х гг. и распространившийся в подконтрольной Российской империи части Центральной Азии [Присоединение Туркмении…, 1960, с. 240, 297, 300; Афганское разграничение…, 1886, с. 57], особенно в южной: «англичане с самого начала активно действовали на поприще ухудшения отношений Афганистана с Россией. Так, в первой половине 1884 г. среди туркмен Иолотани объявился британский агент – весьма грамотный, умный и ловкий человек, которого все вскоре стали звать “Сиях-пуш”, то есть “носящий черную одежду”. Он проповедовал чистоту мусульманской веры и призывал отстраниться от “неверных” – русских, которые стремятся сделать мусульман рабами и обратить их всех в христианство. Сиях-пуш создал сеть агентов, которые распространяли прокламации с идентичным содержанием. После того как их отловила военная контрразведка, оказалось, что часть из них являлась афганскими офицерами» [Салиев, 2017, с. 176].
Работы по пограничному разграничению согласно двухсторонней договоренности, достигнутой в мае 1884 г. [Афганское разграничение…, 1886, с. 63], должны были провести русская и английская военные комиссии. Британская комиссия под руководством генерал-лейтенанта П. Лемсдена в начале сентября 1884 г. выехала из Белуджистана в направлении Герата, причем количество ее участников (почти 1500 человек) вызвало возражения у российской стороны, поскольку оно более подходило для военной экспедиции, чем для состава комиссии по проведению топографических работ. Британия также предложила привлечь к деятельности по демаркации границы афганского представителя [Афганское разграничение…, 1886, с. 63] (помимо собственно представителей российских и британских), но Россия выступила против этого, ссылаясь на то обстоятельство, что интересы Афганистана и без того уже представляет Британия [Афганское разграничение…, 1886, с. 28, 97]. Здесь следует отметить, что на рассматриваемый в статье период времени внешняя политика Афганистана находилась в подчинении у Британии (что было одним из политических последствий англо-афганской войны 1878–1880 гг.).
Занятие афганцами Пенденского оазиса, на который, как указывалось выше, с самого начала переговоров претендовала Россия, произведенное ими при поддержке англичан в конце октября 1884 г., вызвало официальный протест российского правительства [Афганское разграничение…, 1886, c. 149]. В тот же период времени, то есть осенью 1884 г., русские войска заняли Пули-Хатунь. Британцы при этом по-прежнему подчеркивали, что «правительство Ее Величества не соглашается с мнением русского правительства о том, что Пули-Хатунь и Пенджде находятся вне пределов Афганистана» [Афганское разграничение…, 1886, с. 143] – с чем, в свою очередь, не соглашался МИД Российской империи, ссылаясь на вышеупомянутые записи полковника С.М. Мак-Грегора [Афганское разграничение…, 1886, с. 151].
С этого момента начинается непосредственно русско-британский спор за Пенденский оазис [Басханов, 2018, с. 88], а также подготовка военных министерств России и Британии к возможным боевым действиям в регионе [Алпеев, 2018]. Впрочем, М.К. Басханов подчеркивает, что ценность для британцев представлял не сам по себе Пенденский оазис, а Герат, который считался в Британии «ключом к Индии» – а политическая принадлежность русским Пенденского оазиса облегчила бы им путь к возможному овладению Гератом, и поэтому события 1885 г. этот исследователь называет не «пенденским» (как принято в историографии), а «гератским» кризисом.
В январе 1885 г. афганские войска заняли Зульфагар, что также всерьез обеспокоило российское правительство [Афганское разграничение…, 1886, с. 153]. Несмотря на обращение России к Британии с просьбой повлиять на афганцев и освободить пока еще спорные территории от своего военного присутствия, посол Великобритании в России Э. Торнтон сообщил в ответ, что «правительство Ее Величества не может предложить, чтобы афганские войска очистили территорию, которую они считают своей» [Афганское разграничение…, 1886, с. 155].
ИНЦИДЕНТ В ПЕНДЕНСКОМ ОАЗИСЕ 18 МАРТА 1885 Г. И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Таким образом, туркменские территории (и не только, но они в особенности) стали своего рода «яблоком раздора» в переговорах по второму афганскому разграничению, причем уступать не намеревалась ни одна из сторон, включая первоначально и афганского эмира. Как отмечает отечественная исследовательница М.Р. Арунова, «проблема сводилась к определению статуса Афганистана: Россия предпочитала видеть его территорию нейтральной зоной, а Англия, по меньшей мере, сферой своего влияния. Именно поэтому Лондон был заинтересован в максимальном расширении владений афганских эмиров на севере» [Арунова, Лалетин, 2010, с. 224].
Тем временем обстановка становилась еще более напряженной, потому что в ответ на действия афганских властей по занятию спорных территорий и дипломатическое бездействие британского правительства [Афганское разграничение…, 1886, с. 157], к которому через посла России в Великобритании Э. Торнтона направлялись просьбы оказать влияние на афганцев с целью заставить их отступить, русские войска также стали предпринимать активные действия – так, в феврале 1884 г. отряд туркменской милиции занял Зульфагарское ущелье [Афганское разграничение…, 1886, с. 157]. В ответ на вызванный этим событием протест Британии статс-секретарь Н.К. Гирс, министр иностранных дел Российской империи, отметил 24 февраля 1885 г., что «наши военные движения… составляют ни что иное, как логическое и неизбежное последствие совершенных афганцами захватов. Афганцы уже заняли местности, никогда не входившие в состав Афганистана, тогда как наши войска не переходили за пределы туркменской степи» [Афганское разграничение…, 1886, с. 157].
С февраля 1885 г. афганцы начинают присылать русским офицерам угрожающие письма [Афганское разграничение…, 1886, с. 181, 187, 193], и при этом английское командование военной комиссии по разграничению в лице генерал-лейтенанта П. Лемсдена сообщало в своих ответных письменных посланиях в адрес русских военных, что у него нет возможности сдерживать афганцев или побуждать их «к дальнейшим уступкам» [Афганское разграничение…, 1886, с. 191]. Сами афганцы также отвечали отказом на требования командующего войсками Закаспийской области генерал-лейтенанта А.В. Комарова отойти на прежние позиции [Афганское разграничение…, 1886, с. 315]. Все возраставшее напряжение и постоянные военные перемещения афганских и русских войск на спорных территориях в итоге привели к прямому военному столкновению русских и афганцев, состоявшемуся в марте 1885 г.
В отечественной историографии принято придерживаться мнения, что события в Пенденском оазисе (они же бой у Кушки, они же инцидент в Пенде, они же битва у моста Таш-Кепри) 18 марта 1885 г. по ст ст. произошли при активной поддержке афганцев со стороны англичан, в том числе и поддержке военной [Арунова, Лалетин, 2010, с. 233; Завоевание Средней Азии…, 2014; История Афганистана…, 1982, с. 173]. Рассмотрим российские документы по этому вопросу, не останавливаясь подробно на описании собственно боевого столкновения и предшествующих ему военных приготовлений, потому что они детально описаны во втором томе фундаментальной работы советских востоковедов «История Афганистана» [Массон, Ромодин, 1965, с. 286–288], а также в рапорте начальника Закаспийской области и командующего ее войсками генерал-лейтенанта А.В. Комарова на имя командующего войсками Кавказского военного округа от 30 марта 1885 г. [Афганское разграничение…, 1886, с. 287–305].
В донесении генерал-лейтенанта А.В. Комарова от 19 марта 1885 г., направленном на имя военного министра, указывается, что действиями афганцев в ходе военного столкновении руководили англичане, которые при этом не принимали участия непосредственно в сражении [Афганское разграничение…, 1886, с. 215]. Афганцы потеряли примерно 500 человек убитыми (из общего их количества в 4 тыс.), русские потери были куда меньшими. В несколько более позднем донесении в адрес военного министра, составленном этим же автором (от 20 марта), подробно описываются открытые военные приготовления афганцев, предшествующие боевому столкновению [Афганское разграничение…, 1886, с. 215]: также в этом письме А.В. Комаров пишет о попытках договориться с командующим афганским отрядом, которые завершились сообщением афганского военного командира о том, что он «следуя совету англичан, не отойдет за Кушку» [Афганское разграничение…, 1886, с. 215].
В телеграмме, отправленной 28 марта 1885 г. статс-секретарем Н.К. Гирсом послу России в Великобритании Е.Е. Стаалю, российский министр иностранных дел подчеркивает, что «войска наши атаковали позиции афганцев лишь вследствие вызывающих, неприязненных действий со стороны последних. Нанеся афганцам поражение, генерал Комаров возвратился на левый берег Кушки» [Афганское разграничение…, 1886, с. 219]. В другом документе от 31 марта, также адресованном российскому послу, Н.К. Гирс снова указывает на отсутствие «даже призрака наступательных и враждебных намерений со стороны наших военачальников» [Афганское разграничение…, 1886, с. 229].
Таким образом, в российских и дипломатических документах, и военных донесениях подчеркивается миролюбивый характер деятельности русских войск и подразделений туркменской милиции, направленный строго на обеспечение порядка на территориях туркменских кочевий и безопасности российского военного отряда [Афганское разграничение…, 1886, с. 247, 251], и вместе с тем дерзкий образ действий афганского военного отряда [Афганское разграничение…, 1886, с. 395–397], устроившего укрепления на левом берегу Кушки и отказавшегося отступить от занятых позиций, невзирая на неоднократные прямые обращения русской стороны.
Блестящая победа над афганцами в битве при Кушке 18 марта 1885 г. вошла в историю русской армии как одна из ее славных страниц и была отмечаема как памятная дата вплоть до революций 1917 г. [Бой на Кушке и…, 1910].
Если говорить о дипломатических последствиях описанных выше событий, то данный инцидент стал причиной значительного ухудшения российско-британских отношений и вызвал в британском парламенте прения о необходимости усиления военных приготовлений и увеличения военных ассигнований на 11 млн фунтов стерлингов [Афганское разграничение…, 1886, с. 245, 249]. Тем не менее, Россия не отказалась от своих первоначальных территориальных требований.
ПОЗИЦИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ПОСЛЕ ПЕНДЕНСКОГО ИНЦИДЕНТА И ЗАВЕРШЕНИЕ ПЕРЕГОВОРОВ
Вскоре после битвы при Кушке, уже в первых числах апреля 1885 г., британское правительство выразило предварительное желание оставить Пенденский оазис за Россией при условии обязательного перехода всего Зульфагарского прохода к Афганистану [Афганское разграничение…, 1886, с. 233]. С конца апреля возобновляется обсуждение конкретных вопросов прохождения будущих границ – после Пенденского инцидента наконец-то разрешилось военное напряжение, и стало возможным рассмотрение собственно того, что было прямым предметом переговоров по второму афганскому разграничению.
Особые трения и возражения со стороны российской дипломатии вызвал вопрос об определении размеров и территории Зульфагарского прохода, а также о том, что следует понимать под этим географическим пунктом [Афганское разграничение…, 1886, с. 89, 321, 339, 349, 351] – российскую сторону не устраивал тот вариант, когда под этим «проходом» понималось все ущелье Герируда [Афганское разграничение…, 1886, с. 355]. Как указывает статс-секретарь Н.К. Гирс в телеграмме к послу России в Великобритании Е.Е. Стаалю от 4 июля 1885 г., «согласно нашим сведениям, название Зульфагар применяется лишь к долине, заключающейся между течением Герируда и подошвой гор, окаймляющих реку, а не к ущелью, относительно пространства которого идут ныне переговоры между обоими правительствами» [Афганское разграничение…, 1886, с. 347].
Но все же в процессе переговоров российская сторона сочла, что вопрос о Зульфагарском проходе для нее менее существенен, чем вопрос о территориальной принадлежности Пенденского оазиса и проживающих там туркмен, и пошла в этом навстречу Британии. Договоренность по данному вопросу была достигнута только в августе 1885 г. [Афганское разграничение…, 1886, с. 365–373]. В итоге Зульфагарский проход был оставлен за Афганистаном, а Россия (чего она и желала изначально) получила Мерв и Пенденский оазис, а также, соответственно, вассальное подчинение населяющих эти территории туркменских племен [Афганское разграничение…, 1886, с. 80, 379] и земли, обрабатываемые этими племенами и используемые ими для кочевий.
10 сентября (29 августа по ст. ст.) 1885 г. между Британией и Россией был подписан предварительный протокол [Афганское разграничение…, 1886, с. 379–381] о разграничении, который определил новую северо-западную границу Афганистана от реки Амударьи до персидского Хорасана и реки Герируд, и спустя два месяца начались работы по установлению границы на месте. 10 июля 1887 г. было подписан окончательный русско-британский Протокол [Сборник договоров…, 1952, с. 266] по второму афганскому разграничению, твердо установивший границу между Закаспийской областью Российской империи и Афганистаном.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, позиция Российской империи по вопросу места прохождения российско-афганской границы оставалась практически неизменной на протяжении почти полутора лет дипломатических переговоров с Британией по второму афганскому разграничению, заключаясь в стремлении сохранить за собой территории проживания и кочевий туркменских племен, перешедших под покровительство российского императора Александра III, а также, соответственно, обеспечить свое политическое влияние на эти племена. Различные события, произошедшие в течение переговоров – военное столкновение русского отряда с афганскими войсками в Пенденском оазисе, ухудшение двухсторонних отношений с Британией, – не повлияли на первоначально выработанную Россией позицию по данному вопросу. Единственная уступка, которая была произведена российской стороной в ходе переговоров – это признание территориальной принадлежности Зульфагарского прохода в том виде, в котором его понимали в Лондоне, Афганистану.
Определенную роль сыграла и политическая позиция эмира Абдуррахман-хана, не желающего идти на военный конфликт с Россией: «необходимость прояснить... неопределенности выявила разные подходы двух стран к демаркации: российская сторона предлагала следовать этнографическому принципу, тогда как Англия настаивала на разграничении по принципу политической целесообразности, увязывая все с территориальными претензиями афганского эмира, который, несмотря на поддержку англичан, отказался начать полномасштабные боевые действия против России, фактически уступив ей спорную территорию» [Казиев, 2016, с. 56].
Таким образом, благодаря последовательной позиции российской дипломатии, поддержанной силой русского оружия, была установлена и определена северо-западная граница Афганистана, которая существует вплоть до настоящего времени уже почти полтора века.