Среди памятников мусульманской историографии XIII – XVв. можно выделить несколько сочинений, авторы которых выстраивают в своих трудах четкую преемственность между правившей в пределах Кермана династией Кутлуг-ханидов, чьим основателем был хаджиб Барак, и существовавшей ранее державой Кара-китаев.В одной из более ранних работ автор этой статьи назвал эти мусульманские сочинения«поздней кара-китайской историографией» и в рамках представленного исследования хотел бы обосновать справедливость подобного заявления. Для этого необходимо еще раз разобраться с тем, как и зачем мусульманские историки выделяют связь между хаджибом Бараком и его преемниками, маркируют ли они их «кара-китаями» и как еще выделяется связь между Кутлуг-ханидами и Гур-ханами. Кроме этого, автор статьи намерен продемонстрировать эволюцию описания биографии Барака в нескольких памятниках XIII – XVв. для того, чтобы наглядно продемонстрировать как мусульманские авторы приводят новые элементы, связывающие его с кара-китаями, а также и его наследников. Несомненно, подобный историографический феномен должен иметь объяснение, равно как и происхождение, то есть автора положившего начало подобной традиции. Автор данной статьи приходит к выводу о том, что родоначальником этой традиции мог стать Насир ад-Дин Мунши Кермани в историческом труде, которого, «Симт ал-ʻУла лил-Хадра ал-ʻУлийа», вероятно, впервые прослеживается большинство маркеров, позволяющих связать династию Кутлуг-ханидов с державой кара-китаев. С точки зрения автора статьи именно на этот исторический труд опирался рассказ о хаджибе Бараке и его потомках в более поздних сочинениях Моин ад-Дина Натанзи и Мухаммада ибн Ибрахима. Надеемся, что представленная статья окажется полезной как специалистам по истории Ирана, так и исследователям, чьи работы посвящены кара-китайской государственности, а также отдельным мусульманской историографии.

Скачать JATS

В недавно опубликованной статье, посвященной описанию биографии хаджиба Барака в сочинении «Симт ал-ʻУла лил-Хадра ал-ʻУлийа» [Kermani, 1328/1949] Насир ад-Дина Мунши Кермани [Баскаков, Тимохин, 2022, с. 81-93], нами, применительно к этому тексту, был предложен термин «поздняя кара-китайская историография». Поскольку в том исследовании мы не стали специально останавливаться на допустимости подобной терминологии и ее апологии, то теперь необходимо снова вернуться к этой проблеме и выстроить доказательную базу допустимости подобного определения. Безусловно, подобная апология невозможна без внимательного анализа самого текста «Симт ал-ʻУла», так и связанных с ним историографически и тематически мусульманских текстов монгольского периода. Несомненно, сам по себе феномен появление «кара-китайской историографии» существенно позднее того момента, когда монголы окончательно разрушили остатки их государственности в пределах Восточного Туркестана выглядит несколько курьезно, однако это лишь делает подобный феномен еще более интересным для исследователей. Дело в том, что согласно «Симт ал-ʻУла» и ряду других памятников монгольского времени отдельные региональные лидеры Ирана и созданные ими династии представляют собой продолжение кара-китайской государственной традиции уже после гибели указанной державы, о чем гораздо более подробно мы расскажем в рамках этой статьи. При этом мы не будем специально останавливаться на некоторых сюжетах, связанных с биографией Насир ад-Дина Мунши Кермани и особенностями его сочинения, о которых подробно говорилось в предыдущей статье, а в большей степени сосредоточимся на иных сюжетах [Баскаков, Тимохин, 2022, с. 81-93]. Однако к отдельным моментам, важным для читателя, мы вынуждены будем вернуться, прежде всего касающимся места «Симт ал-ʻУла» в мусульманской историографии монгольского периода и связях этого сочинения с другими текстами. Впрочем, прежде чем переходить к самому сочинению Насир ад-Дина Мунши Кермани, позволим себе небольшой исторический экскурс в события начала XIII в., без которого также нельзя обойтись.
Держава кара-китаев была образована в землях восточного Туркестана в 1120 – 1130 гг. и просуществовала вплоть до прихода монгольских завоевателей во втором десятилетии XIII в. В период наивысшего могущества правители этого государства (Гур-ханы) оказывали решительное влияние на политическую ситуацию в Мавераннахре, Хорасане и восточном Дешт-и Кыпчаке [См.: Пиков, 1989; Biran, 2005]. В частности, после смерти в 1157 г. последнего сельджукского султана Хорасана, Муʻизз ад-Дина Абу-л-Хариса Ахмада Санджара (1118-1157 гг.), именно Гур-ханы кара-китаев станут одними из претендентов на «сельджукское наследство» наряду с султана Гура и хорезмшахами из династии Ануштегинидов [См.: Тимохин, 2019]. Однако внутренние противоречия наряду с внешнеполитическими просчетами и военными поражениями подорвали кара-китайское могущество: уже в начале XIII в. власть в этом государстве захватывает найманы, а затем монголы окончательно уничтожают остатки кара-китайской государственности в восточном Туркестане. Здесь следует отметить еще один важный момент: собственно история кара-китайской государственности реконструируется преимущественно на основании мусульманских и китайских текстов, далеко не все из которых были написаны во время существования этой державы [Biran, 2005, p. 2-13]. Так, огромный пласт информации о кара-китаях содержатся в мусульманских сочинениях монгольской эпохи, однако эти тексты в большей степени информируют о событиях начала XIII в., в то время как более ранний период описан в них сравнительно скупо [См.: Тимохин, 2021(б), c. 250-261]. С другой стороны, именно в составе этих источников впервые формируется само название «кара-китаи/кара-хитаи», в то время как в более ранних текстах, как это было отмечено выдающимся специалистом в этой области, Михаль Биран, их маркируют как «хитаи» или «неверные хитаи» [Biran, 2005, p. 216; См.: ал-Хусайни, 1980, c. 91; Ravandi, 1921, s. 173]. Здесь важно отметить, что маркер «кара-китаи/кара-хитаи» появляется в мусульманских источниках монгольского периода не только при описании истории этой державы, но им также обозначают некоторых региональных правителей Ирана, например основателя династии Кутлуг-ханов в Кермане – хаджиба Барака [Ta'ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, s. 211]. Речь идет не просто о признании его кара-китайского происхождения, но подчеркивание такового в отношении всей его династии, указание на наличие в Кермане кара-китайской элиты и прочего. Безусловно, о кара-китайском происхождении Барака сообщают отдельные мусульманские авторы в составе «больших нарративов», однако наиболее любопытные и обширные сведения о нем мы находим в составе «региональных хроник», среди которых особое место занимает уже упомянутое нами «Симт ал-ʻУла лил-Хадра ал-ʻУлийа» Насир ад-Дина Мунши Кермани, написанное в начале XIV в. [Kermani, 1328/1949, s. ا].
Как отмечалось исследователями [Bāstānī Pārīzī, 1985, p. 599], данное сочинение является частью определенной региональной историографической традиции, поскольку оно было задумано как продолжение более ранней «локальной истории» XII в., принадлежащее перу Афзал ад-Дина Кермани [Bāstānī Pārīzī, 1985, p. 599; Kermani, 1977; Kermani, 1328/1949, s. ر]. Данный текст носил название «ʻИкд ал-ʻула леʼл-маукеф ал-Аʻла» и в нем освещалась история Кермана и сопредельных регионов вплоть до второй половины XII в. [Cahen, 1977, p. 60; A history of Persian literature, 2012, p. 153-154; Kermānī, 1977, s. 50-52]. Отметим, что на это же сочинение опирался и еще более поздний, нежели Насир ад-Дина Мунши Кермани, мусульманский автор XVII в. – Мухаммад ибн Ибрахим [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, p. XI-XII]. Последний, впрочем, продолжил локальную хронику Афзал ад-Дина Кермани лишь до событий начала XIII в. [Тимохин, 2021(a), c. 45-56], в то время как автор «Симт ал-ʻУла» включил в свой текст огромный пласт информации по истории региона в монгольский период. Впрочем, оба продолжателя Афзал ад-Дина Кермани сходны в том, что включают в состав собственных сочинений рассказ о хаджибе Бараке и основании династии Кутлуг-ханов Кермана с той лишь разницей, помимо объема приводимой информации, что Мухаммад ибн Ибрахим заканчивает свое сочинение рассказом о нем [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. 200-201], а у Насир ад-Дина Мунши Кермани с биографии этого правителя по сути начинается основная часть повествования. Ниже мы вернемся к связи между текстами двух этих мусульманских историков, а пока обозначим еще один памятник, имеющий важное значение для нашего исследования – «Монтахаб ат-таварих-и Моини», принадлежащее перу автора начала XV в. Муʻин ад-Дина Натанзи [Naṭanzī, 1336/1957]. В составе этого сочинения также приводится биография хаджиба Барака и его наследников в Кермане, как и у Насир ад-Дина Мунши Кермани [Naṭanzī, 1336/1957, s. 20-31]. Прежде чем говорить о взаимосвязи между тремя этими памятниками монгольской эпохи, обозначим важнейшие сюжеты в тексте «Симт ал-ʻУла», подчеркивающие то, что хаджиб Барак и правившая вслед за ним династия Кутлуг-ханов в Кермане имеет прямое отношение к кара-китайской государственности, а затем посмотрим как подобные моменты отражены в «Монтахаб ат-таварих-и Моини» и «Тарих-е Сальджукийе Керман» Мухаммада ибн Ибрахима.
В тексте «Симт ал-ʻУла» приводится полное имя хаджиба Барака, который назван так: «Султан Насир ад-Дунийа ва ад-Дин Абу ал-Фаварис Кутлуг-султан Барак хаджиб» [Kermani, 1328/1949, s. 22]. В свою очередь, Муʻин ад-Дина Натанзи и Мухаммад ибн Ибрахим никакого полного имени этого правителя Кермана в своих текстах не приводят и он фигурирует там лишь как «Барак хаджиб» - براق حاجب [Naṭanzī, 1336/1957, s. 20; Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. 201]. Что же касается его кара-китайского происхождения, то у более раннего Насир ад-Дина Мунши Кермани это подчеркивается в самом начале описания биографии этого правителя Кермана: «Он и его старший брат Хисам ад-Дин Хамитбур Тайангу были кара-китайскими амирами и столпами державы Хана ханов, потомка великого Гур-хана. По договору с султаном ʻАлаʼ ад-Дунийа ва ад-Дином Текишем хорезмшахом [они] прибыли в Хорезм от его светлости Хана ханов в качестве баскаков («باسقاقی»), чтобы собирать там дань по соглашению [с хорезмшахом]. Во время значительной части правления султана ʻАлаʼ ад-Дунийа ва ад-Дина Мухаммада хорезмшаха он занимал этот пост. Но, когда султан Мухаммад выступил с неповиновением и мятежом против Гур-хана, то он несколько дней продержал Барака хаджиба в заключении. Однако потом отнесся к нему с участием, приказал ввести его в состав аристократического сословия, сделал своим приближенным, одобрил [его деяния], продвинул по службе: сначала, во-первых, дал ему особый пост хаджиба, а затем, во-вторых, предоставил ему должность ответственного за гонцов, [рассмотрение] тяжб и [проведения] церемоний при государственном совете, и, кроме того, назначил его атабеком при султане Гийас ад-Дине Пир-шахе» [Kermani, 1328/1949, s. 22]. Более поздний Мухаммад ибн Ибрахим, который, как мы отмечали формирует свое сочинение на той же основе, что и Насир ад-Дин Мунши Кермани, говорит о происхождении хаджиба Барака следующее: «Барак хаджиб, который был потомком великого Гур-хана¹, осуществлял сбор налогов и податей по договору со времени хорезмшаха Текиша в святом Хорезме. Проживая совместно со многими эмирами хорезмшаха, когда Калу-малик², Сувандж-малик³ (Савих - [Mohammad ibn Ibrahim, 1886. P. 201, comm. 1]) и Шекар-малик⁴ решили в сторону Индии отправиться, [присоединился к ним]» [Mohammad ibn Ibrahim, 1886. P. 201]. Как видно из этого сообщения, рассказ о происхождении Барака у Мухаммада ибн Ибрахима гораздо менее информативен, однако при этом содержит не просто указание на то, что Барак был кара-китаем, но что он был потомком «великого Гур-хана», что очень напоминает нам сильное сокращение первой строчки из текста «Симт ал-ʻУла»: «Он и его старший брат Хисам ад-Дин Хамитбур Тайангу были кара-китайскими амирами и столпами державы Хана ханов, потомка великого Гур-хана» [Kermani, 1328/1949, s. 22].

Со своей стороны, Муʻин ад-Дина Натанзи пишет о Бараке в главе, посвященной маликам Кермана, под следующим, важным для нашего исследования, заголовком: «Рассказ о маликах Кермана, которые при султанах Кара-китая прославились» [Naṭanzī, 1336/1957, s. 20]. Безусловно, данный заголовок говорит о том, что правители Кермана из династии, основателем которой был Барак, связаны с кара-китайскими гур-ханы, но из него не следует, что сам Барак был кара-китаем, как об этом заявляет Насир ад-Дин Мунши Кермани. Впрочем, далее Муʻин ад-Дин Натанзи сообщает о Бараке следующее: «Первым из них (атабеков Кермана – Д.Т.) был хаджиб Барак, бывший эмиром Гур-хана кара-китаев: он и брат его Таянку носили звание эмиров улуса. В то время, когда хорезмшах ‘Ала’ ад-Дин Мухаммад на территории⁵ кара-китаев одержал ряд побед, хаджиб Барак вместе с другим братом, по имени Хамид, поступили на службу к хорезмшаху и под сенью его государства свои титулы приумножили» [Naṭanzī, 1336/1957, s. 20]. В этом сообщении есть несколько любопытных моментов: во-первых, на лицо определенная путаница с братьями Барака, поскольку упомянутый в тексте «Таянку» (Тайангу, تاینکو)⁶ по другим мусульманским источникам не упоминается в качестве брата Барака, в отличие от Хамида [Бартольд, 1963, c. 420; Ибн ал-Асир, 2006, с. 333-337; Naṭanzī, 1336/1957, s. 20] – история его появления в Хорезме связана с поражением кара-китайской армии в битве с хорезмийцами в 1210-м г. Ибн ал-Асир в «ал-Камил фи-т-тарих» сообщает об этом сражении следующее: «Бесчисленное множество их было убито и взято в плен, и среди взятых в плен был Тайангу, их командующий. Его привели к хорезмшаху, тот его почтил и посадил на свой трон, а потом отправил в Хорезм» [Ибн ал-Асир, 2006, c. 333]. У Джувейни в «Тарих-и Джахан-гошай» содержится вероятный ответ на вопрос, почему Муʻин ад-Дин Натанзи указал на родство между Бараком, Хамидом и «Тайангу»: с его точки зрения, все трое попали в хорезмийский плен одновременно после упомянутого поражения кара-китаев от войск хорезмшаха ʻАла’ ад-Дина Мухаммада. «Барак хаджиб и его брат, Хамид-бур (خمید بور), происходили из кара-китаев и в годы правления хана кара-китаев Хамид-бур принимал участие в посольствах к султану. Но когда Тайангу из Тараза (تاینکو طراز) попал ему [хорезмшаху] в руки, они были также доставлены [к нему] и преуспели на службе у султана: так, Хамид-бур постепенно дослужился [до звания] амира, а Барак получил титул хаджиба» [Ta'ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, s. 211]. В данном сообщении Джувейни очевидно, что «Таянку» (Тайангу, تاینکو) никак не связан родственными отношениями с Бараком и его братом, однако их пленение и затем успешная служба хорезмшаху ʻАла’ ад-Дину Мухаммаду началась сразу после поражения кара-китайской армии и оба эти события действительно связаны, на чем настаивают и ранние, и поздние мусульманские авторы.

Второй важный момент, касающийся рассказа Муʻин ад-Дина Натанзи, связан с упоминанием связи хаджиба Барака с кара-китаями: в его сочинении лишь в приведенном нами названии главы и в самом ее начале говорится о том, что Барак был связан с государством кара-китаев, однако в дальнейшем – этот факт уже не подчеркивается никаким образом [Naṭanzī, 1336/1957, s. 20-22]. В то же время более ранний Насир ад-Дин Мунши Кермани в тексте «Симт ал-ʻУла» отмечает эту связь неоднократно и всячески подчеркивает, что сам Барак был кара-китаем, и они же входили в составе его окружения. Так, например, этот мусульманский историк описывает попытку хаджиба Барака уйти в Индии перед лицом монгольской угрозы и по причине междоусобной борьбы в землях Центрального Ирана. «Так как смятение и беспомощность правителей Хорезма стало очевидным, их противники догадывались о проблемах их правления и считали целесообразным сократить число их сторонников и уйти от централизованного правления, чьи дни прошли, и лишь отголоски и воспоминания оплакивают его, - так образовался первый заговор. [В это время Барак хаджиб] с родственниками, со свитой и несколькими приближенными из числа бывших сторонников хорезмшаха, например Савандж-маликом (سونج ملک), Санкар-маликом (سنکر ملک), Келар-маликом (کلر ملک) и некоторыми другими прибыли в Керман по пути в Хинд и Лахор к султану Шамс ад-Дину Ил-Тутмышу падишаху Дели, который был также из кара-китаев. В это время правителем был Шоджа ад-Дин Абу ал-Касым, который ведомый алчностью к кара-китаям, собрал войско против них» [Kermani, 1328/1949, s. 22-23]. В этом отрывке из «Симт ал-ʻУла», безусловно, вызывает вопросы указание на то, что правитель Делийского султаната, Шамс ад-Дин Ил-Тутмыш был также кара-китайского происхождения, однако его мы постарались рассмотреть в более раннем исследовании, а здесь обратим внимание на то, что Насир ад-Дин Мунши Кермани еще раз подчеркивает тот факт, что сам Барак был кара-китаем и его окружение состояло из них. Что касается последних, то стоит подчеркнуть, что имена эмиров, сопровождавших в этом путешествии Барака, в тексте «Симт ал-ʻУла» совпадают с теми именами, которые приводит более поздний Мухаммад ибн Ибрахим, чье сообщение было приведено выше [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. 201]. Таким образом, перед нами лишнее доказательство того, что этот мусульманский историк был знаком с текстом «Симт ал-ʻУла» и, возможно, именно из него почерпнул не только эти сведения, но и информацию из более раннего «ʻИкд ал-ʻула» Афзал ад-Дина Кермани, чьим продолжением, как мы уже отмечали и был труд Насир ад-Дин Мунши Кермани. Впрочем, нельзя исключать и того варианта, что Мухаммад ибн Ибрахим мог обращаться к обоим этим памятникам по отдельности и заимствовать таким образом сведения из них. Издатель сочинения Мухаммада ибн Ибрахима, М.Т. Хаутсма, которому были хорошо известны эти примеры «локальной истории» Кермана, как ранние, так и поздние, тем не менее не указывает на наличие прямой связи между этими тремя сочинениями [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. XI-XIII], однако приведенные выше цитаты свидетельствуют о вероятности такой историографической преемственности.
Приведем еще одну любопытную цитату из сочинения Мухаммада ибн Ибрахима, которая может свидетельствовать в пользу выдвинутого предположения. «Когда они (Барак и его свита – ДТ) достигли [крепости] Джируфт, малик Шуджа ад-Дин Зузани по причине низменной алчности охватившей его к имуществу кара-китаев, из города Джувашир войско к Джируфту направил» [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. 201]. Как видно и в этой цитате заметно влияние на сочинение Мухаммада ибн Ибрахима информации из «Симт ал-ʻУла». Впрочем, дальнейшие описание биографии Барака в более позднем памятнике обрывается на описание прихода в Керман Джалал ад-Дина Манкбурны, а затем – о полном захвате этих земель Бараком, что также соответствует рассказу Насир ад-Дина Мунши Кермани [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. 201]. Однако о более поздних событиях и о конце правления Барака в Кермане, о чем подробно пишет последний, Мухаммад ибн Ибрахим не сообщает ничего [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. 201]. В свою очередь Муʻин ад-Дин Натанзи приводит о правлении хаджиба Барака в Кермане в конце 1220-х – начале 1230-х гг. следующие сведения. «Барак хаджиб немедленно отправил послов с большими подношениями и дарами ко двору Багдадского халифа, а затем к Чингиз-хану для того, чтобы в двух этих странах иметь союзников. От Святого двора Халифа он получил лакаб Кутлуг-султана и от дивана Чингиз-хана он также получил лакаб Кутлуг-хана. И с праведным сердцем и милостью и непоколебимо одиннадцать лет управлял Керманом. Как было сказано выше люди той земли заслуживающие доверия в тени справедливости его обретали процветание духовное и спокойствие сердца. Затем в благословенный шестьсот тридцатый год был призван Аллахом к Нему. Он имел четырех дочерей, которых при своей жизни выдал замуж за четырех падишахов. Старшую из них, Сунадж-Теркан (سونخ ترکان), отдал Чингиз-хану для Джагатай-хана; и другую, Йагут-Теркан (یاقوت ترکان), выдал замуж за атабека Кутб ад-Дина Махмуд-шаха Йезди; и Марийам-Теркан (مریم ترکان) - за Махи ад-Дина эмира области Йезда; и Хан-Теркан (خان ترکان) выдал замуж за племянника упомянутого Кутб ад-Дина» [Naṭanzī, 1336/1957, s. 22]. У Насир ад-Дина Мунши Кермани в конце описания биографии хаджиба Барака можно найти следующее важное для нас сообщение. «Под его властью Керман был пятнадцать лет. У него было четыре дочери: старшая из них, Сунадж-Теркан (سونخ ترکان), стала невестой падишаха Орды Чагатай-хана; Йагут-Теркан (یاقوت ترکان) была выдана замуж за Кутб ад-Дунийа ва ад-Дина Махмуд Шаха, атабека Йезда; Хан-Теркан (خان ترکان) стала женой его племянника Кутб ад-Дина султана; Марьям-Теркан (مریم ترکان) вышла замуж за Мохийю ад-Дина эмира области Йезда, внука атабека Йезда» [Kermani, 1328/1949, s. 25-26]. Как видно из этого отрывка, сообщения более раннего Насир ад-Дина Мунши Кермани полностью совпадает с рассказом более позднего автора - Муʻин ад-Дина Натанзи. Можно предположить, что в той части своего сочинения, которая касалась атабеков Кермана в целом и основателя этой династии, хаджиба Барака, и этот автор, и более поздний Мухаммад ибн Ибрахим обращались к тексту именно «Симт ал-ʻУла» Насир ад-Дина Мунши Кермани. Однако можно ли считать именно этого автора основоположником традиции, которая была названа нами «поздней кара-китайской историографией»?
Можно было бы предположить, что основой для рассказа о хаджибе Бараке в «Симт ал-ʻУла» мог стать упомянутый выше труд «Тарих-и Джахан-гошай» Джувейни, однако этот автор не приводит сведений относительно брачных союзов между новой династией атабеков Кермана и соседними правителями, как это делают поздние мусульманские историки [Ta'ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, s. 212-213]. Справедливости ради стоит отметить, что в его тексте указывается, пусть и косвенно, что во время неудачного бегства Барака в Индию, которое закончилось для него благополучно в землях Кермана, в его свиту входили кара-китаи, то есть слабые параллели с сочинением Насир ад-Дина Мунши Кермани можно проследить, однако поздний период управления Кермана Бараком описан у Джувейни иначе. «Когда он достиг крепостей Джируфта и Камади, молодежь крепости Джувашир подстрекала Шуджу ад-Дина Абу ал-Касыма подкараулить и напасть на него и захватить рабов хитаи» [Ta'ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, s. 212]. В данном случае Шуджа ад-Дин и его окружение хочет захватить кара-китаев из окружения Барака и сделать их рабами, в то время как в приведенных выше текстах речь об их имуществе. Впрочем, помимо этого отрывка и указания на принадлежность самого Барака к кара-китаям, параллели между текстом Джувейни и более поздними мусульманскими памятниками, обозначенными в этой статье заканчиваются. Еще более ранний и хорошо осведомленный в отношении биографии Джалал ад-Дина Манкбурны его личный секретарь, Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави, хоть и упоминает о кара-китайском происхождении хаджиба Барака, но ничего не сообщает ни о его противостоянии с Шуджой ад-Дином, ни о кара-китайском окружении нового владетеля Кермана [ан-Насави, 1973, c. 139-140]. Впрочем, и поздний период правления Барака описан в «Сират ас-султан Джалал ад-Дин Манкбурны» лишь в той части, которая касалась его взаимоотношений с хорезмшахом [ан-Насави, 1973, c. 168-170].
В связи со всем вышесказанным необходимо обратиться к еще одному мусульманскому историческому сочинению сравнительно менее известному исследователям, текст которого был впервые опубликован в Иране в 1976 г. [Biran M., 2005, p. 239] под названием «Тарих шахий-е Кара-хитайан-е Керман» [Tarikh shahiy-e, 1355; Tarikh shahiy-e, 1390]. Данный памятник обладает сравнительно небольшой историографией, и, по сути, единственным исследованием его происхождения и связи с другими мусульманскими историческими сочинениями остается пространное введение к нему, которое было написано выдающимся иранским ученым – М. Бастани Паризи [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 12-33]. Последний, в частности, отметил тот факт, что невозможно достоверно установить настоящего автора этого сочинения, несмотря на отдельные упоминания об этом памятнике более поздними авторами [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 15-16]. Впрочем, для нашего исследования гораздо важнее отметить, что текст «Тарих шахий-е» был написан несколько раньше «Симт ал-ʻУла» Насир ад-Дина Мунши Кермани и, следовательно, гораздо ранее других сочинений по истории «кара-китайской династии» Кермана, упомянутых в этой статье. Об этом сообщает М. Бастани Паризи и подкрепляет эту мысль следующим аргументом: «С нашей точки зрения, окончание составления этого сочинения можно датировать примерно 690/1291 г. В тексте этого памятника есть такая фраза: «…и от диковинных событий, которые произошли в шохуре шестьсот шестьдесят восьмого года, в эпоху правления Кутлуг-Теркен – Аллах просветил ее и благодатью своей отвел ей место на небесах – прошло двадцать два года, как народ Кермана от холода и преступлений избавился, и качество было таким, что…». Эта цитата свидетельствует о том, что автор закончил написание своей книги спустя примерно двадцать два года после тех событий – который связан с Накудрианом⁷] – иначе говоря, примерно в 690 г.х.» [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 18]. Как отмечает М. Бастани Паризи, история Кермана нашла свое отражение в многочисленных исторических сочинениях [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 20], среди которых он особо выделяет «ʻИкд ал-ʻула леʼл-маукеф ал-Аʻла» [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 20-21]. Однако источников, на которых базировалось само сочинение «Тарих шахий-е», издатель не выделяет, что делает сам памятник еще более интересным для нас [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 20-33].

Что касается самого текста этого источника, то здесь необходимо выделить несколько любопытных моментов: прежде всего, несмотря на наличие обширного рассказа о биографии хаджиба Барака во введении к изданию «Тарих шахий-е» [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 33-37], в рамках самого повествования отдельной главы или раздела, посвященной этой исторической личности нет, а анонимный автор в большей степени сосредоточил свое внимание на более поздних правителях Кермана из династии Кутлуг-ханов, которую Барак основал в этих землях [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 109-115]. Данный момент крайне важен для нас, поскольку более поздние авторы такой рассказ помещают в состав собственных текстов, а Муʻин ад-Дин Натанзи и Насир ад-Дина Мунши Кермани, как впрочем и более ранний Джувейни, и вовсе начинают свой рассказ о Кермане с биографии хаджиба Барака [См.: Kermani, 1328/1949, s. 22-23]. Анонимный автор «Тарих шахий-е» все-таки упоминает хаджиба Барака в своем сочинении, однако использует для этого его тронное имя и приводит эти сведения в главе, которая посвящена не ему, а более поздней правительнице Кермана – Кутлуг-теркен [Tarikh shahiy-e, 1390, s. 103-106]. В этом разделе «Тарих шахий-е» мы находим краткий рассказ об одном из эпизодов биографии хорезмийского правителя Гийас ад-Дина Пир-шаха, где важную роль будет играть и хаджиб Барак. «Внезапно пришла весть о том, что султан Джалал ад-Дин вернулся из Фарса и направляется в Исфахан, дабы овладеть султаном Гийас ад-Дином как драгоценным камнем или не просверленной жемчужиной, поэтому чтобы избежать полного уничтожения и конечной гибели он вынужден был бежать, спасся и, покинув те места, в изумлении сказал себе, бейт… И когда он не захотел увидеть свет присутствия брата своего, то его пребывание в Исфахане не могло быть приятным. Решил, что путь в сторону Рея будет самым легким. После долгих раздумий в итоге выбрал именно это направление, поскольку драгоценный жемчуг хотел временно оставить в доме бесподобного шейха Йагане – который в городах Фарса и Ирака благочестием и честностью был известен и прославлен – тайно и скрыто вместе со своей матерью направился в сторону Рея. Когда султан Джалал ад-Дин вместе со своей свитой достиг Исфахана, он стал расспрашивать о судьбе султана Гийас ад-Дина, когда же он выяснил, что тот отправился в Рей, то без войска, свиты, знамен и барабанов, в одиночку за ним отправился, и о том есть неуместный рассказ в «Истории Кермана», в котором нет этой предыстории, а есть в том рассказе упоминание о приходе султана Гийас ад-Дина в Керман и об его убийстве по приказу Кутлуг-султана, в повторении этого нет никакой нужды. В той истории, согласно которой султан Гийас ад-Дин был убит [в Кермане], султан Джалал ад-Дин был занят войной с монгольским войском в областях Азербайджана и Дийарбакра, атабек Кутб ад-Дин Махмуд, шах Йезда, нашел возможность и поддался искушению шайтана раскачать основание его династии, желая таким образом укрепить собственное право и паутину заговора сплел, [слова] хафизов, одаренных милостью Божией, и хранителей [мудрости] и призыв Божьих айатов достиг ушей Йагут-теркен матери ʻАла’ ат-Тавали, и замок, и ключ той сокровищницы в руки разума и мудрости ее передали, чтобы без промедления и как можно скорее к своему отцу, Кутлуг-султану, отправилась. Он в связи с этими обстоятельствами дал предписание и в этой сокровищнице тайну в сердце ее открыл. Подобно молнии и ветру в бурю он подошел к вратам Йезда с армией подобной бегущей воде по склону и огню, сжигающему страх» [Tarikh shahiy-e, 1355, s. 97-98; Tarikh shahiy-e, 1390, s. 104-105].
Помимо того, что анонимный автор «Тарих шахий-е» упоминает дочь хаджиба Барака, Йагут-Теркан, которая была женой атабека Йезда, о чем свидетельствуют и более поздние памятники, обращает на себя внимание описание двух версий судьбы хорезмшаха Гийас ад-Дина Пир-шаха. Версия о его убийстве по приказу хаджиба Барака встречается уже в раннем сочинении ан-Насави на фоне и иных версий, которые этот автор описывает не иначе, как «слухи». «Рассказы о конце его жизни различны: одни утверждали, что Барак убил его спустя некоторое время, а другие говорили, что он спасся из заточения в Исфахане и что какие-то женщины, обитавшие в крепости, пожалели его и договорились его спасти. Они собрали для него веревки и спустили его вниз из крепости; он был убит в Исфахане по приказу султана» [ан-Насави, 1973, с. 191]. В более позднем «Тарих-и Джахан-гошай» смерть султана Гийас ад-Дина описывается уже как несомненно дело рук хаджиба Барака и приказ о его умерщвлении был отдан лично им [Ta'ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, s. 213-214]. Насир ад-Дин Мунши Кермани также описывает это убийство и напрямую связывает его с хаджибом Бараком, как это делает и Джувейни, да и в целом их рассказ имеет много общего. «Султан Гийас ад-Дин оставался выдающимся [правителем], так что Барак хаджиб просил руки его матери и тот удовлетворил его просьбу. Той зимой Гийас ад-Дин отправился в Нармашир, в середине весны он вернулся в город, и брат Кутлуг-султана, которого тот называл Агур-Маликом (اغور ملک), узнал о намерениях убить Кутлуг-султана. Он посвятил Кутлуг-султана в это коварство. Ночью он подготовил своего брата и приказал своему специальному прислужнику принести меч. Когда настало утро, он пригласил султана Гийас ад-Дина в крепость и убил того выдающегося шаха. Барак хаджиб не простил ошибок молодости и не пожалел ни его министра Карима ал-Шарка, ни его заместителей, ни привратников, ни чиновников султана Гийас ад-Дина. Слуга, гонец и повар тоже познали гнев его» [Kermani, 1328/1949, s. 25]. Еще более любопытным кажется нам тот факт, что в биографии хаджиба Барака у Муʻин ад-Дина Натанзи данное событие не отражено вовсе [Naṭanzī, 1336/1957, s. 23], хотя при этом сам по себе Гийас ад-Дин Пир-шах упоминается неоднократно [Naṭanzī, 1336/1957, s. 20-21]. Об этом убийстве умалчивает и еще более поздний Мухаммад ибн Ибрахим [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. 201].
Анонимный автор «Тарих шахий-е» упоминает в приведенном отрывке, что версия о гибели Гийас ад-Дина взята им из некоей «Истории Кермана», однако более подробных данных об этом сочинении не приводит. Впрочем, гораздо важнее отметить, что в этом сочинении связь между кара-китаями и правителями Кермана подчеркивается не только в рассказе в хаджибе Бараке, как это видно из текстов более поздних авторов. В частности, описывая биографию правительницы Кермана, Кутлуг-теркен, анонимный автор сообщает следующее: «Бабушка Кутлуг-Теркен была из народа Хитаи и ее называли «Халял-хатун» (حلال خاتون), и в самом начале шестисотых годов хиджры, когда султан ʻАла’ ад-Дин Мухаммад [ибн] Текиш свои войска постоянно отправлял в области Мавераннахра и Туркестана и его великие победы и его величие распространились и на эти земли; и каждый год рассвет за рассветом удача улыбалась ему и эмиры и главы многочисленных племен в руки завоевателя и в кандалы и в плен к нему попали; в том хаосе и захвате и насилии и грабежах и разбое сыновья и дочери многих тюркских племен и родов попадали в руки торговцев, а она на тот момент была детском возрасте» [Tarikh shahiy-e, 1355, s. 103-104]. Как видно из этого фрагмента анонимный автор упоминает «хитаи» вместо «кара-китаи», что соответствует более ранней историографической традиции. Кроме того, само название анонимного сочинения, вероятно, не является авторским, поскольку в самом тексте он всегда называет их только «хитаи», а в заголовке речь идет об «Истории кара-китайских правителей Кермана». Впрочем, гораздо важнее отметить не столько проблему этнонимов в составе данного исторического сочинения, сколько само указание на то, что еще один правитель, а точнее правительница, Кермана была кара-китайского происхождения. У более поздних мусульманских авторов, которых мы упомянули в этой статье, указание на это обстоятельство биографии Кутлуг-Теркен есть только в труде Насир ад-Дина Мунши Кермани, однако его рассказ не соотносится с тем, что пишет по этому поводу анонимный автор «Тарих шахий-е» [См.: Kermani, 1328/1949, s. 37-38]. Мухаммад ибн Ибрахим вообще ничего по этому поводу не сообщает [Mohammad ibn Ibrahim, 1886, s. 201], а Муʻин ад-Дин Натанзи, хоть и приводит весьма интересный рассказ о Кутлуг-Теркен, ничего не пишет относительно ее происхождения и связи с кара-китаями [Naṭanzī, 1336/1957, s. 23-25].
Подводя итоги, хотелось бы отметить, что авторы сочинений, включенных нами в состав «поздней кара-китайской историографии» прежде всего, формируют преемственность между династией Кутлуг-ханидов в Кермане и ее основателем хаджибом Бараком и кара-китайскими правителями Центральной Азии. С нашей точки зрения, чем-то подобным занимались хорезмшахи ʻАла’ ад-Дин Текиш (1172–1200) и ʻАла’ ад-Дин Мухаммад, когда пытались связать собственную династию с Сельджукидами Хорасана. Однако оба этих правителя использовали иные средства и их действия носили целиком и полностью политический характер. В нашем случае мы имеем дело с историографическим феноменом, который требует дополнительного осмысления и первый шаг к этому мы постарались сделать в рамках данной статьи. Несомненно, уже ранние авторы, Джувейни и ан-Насави, указывали на хаджиба Барака, как на выходца из состава кара-китайской элиты, который сумел сделать себе карьеру на хорезмийской службе, а затем в эпоху монгольского нашествия захватить власть в Кермане и передать власть над этими землями своим потомкам. Более поздние авторы, прежде всего, Насир ад-Дин Мунши Кермани привнесли много нового в описание биографии Барака и еще более ярко подчеркнули то, что и он, и его потомки формируют именно «кара-китайскую династию» в Кермане, что, с нашей точки зрения, было необходимо для легитимации их власти, поскольку биография основателя династии и его приход к власти в этих землях мог быть выставлен по понятным причинам в негативном свете. Последнее могло быть связано и с противодействием Барака хорезмшаху Джалал ад-Дину Манкбурны, и с убийством его брата, Гийас ад-Дина Пир-шаха, и с весьма неоднозначными отношениями между Бараком и монгольскими завоевателями. Впрочем, сами авторы настойчиво формирующие «кара-китайское происхождение» указанной династии, могли иметь и чисто меркантильный интерес, хотя последнее требует, несомненно, более существенной аргументации.
В отношении приведенных в этой статье мусульманских исторических сочинений, формирующих «позднюю кара-китайскую историографию», то связи между ними требуют дополнительного изучения: вполне очевидной она выглядит лишь между текстами Насир ад-Дина Мунши Кермани и Муʻин ад-Дина Натанзи в том разделе сочинения последнего, где он пишет об атабеках Кермана. Рассказ Мухаммада ибн Ибрахима по этому поводу настолько краток, что сложно проследить, за редким исключением, связи между его сочинением и более ранними памятниками. Отдельно стоит выделить анонимный труд «Тарих шахий-е Кара-хитайан-е Керман», который и по своей структуре, и особенностям содержания стоит особняком в цепочке этих исторических источников: несмотря на то, что определенные параллели между ним и сочинением Насир ад-Дина Мунши Кермани провести можно, окончательное доказательство связи между ними требует проведения дополнительного исследования текстов обоих памятников. Что же касается «Симт ал-ʻУла», то, несмотря на определенные сходные сюжеты с «Тарих-и Джахан-гошай» Джувейни в остальном Насир ад-Дин Мунши Кермани ориентировался не на этот памятник: либо он черпал свои сведения из какого-то неизвестного на данный источника, либо его описание династии атабеков Кермана представляют собой полностью авторский нарратив. Надеемся, что дальнейшее изучение «Симт ал-ʻУла» и «Тарих шахий-е» помогут найти ответы на столь важные вопросы, касающиеся эволюции мусульманской историографии Кермана в монгольский период.